Прокурор - Страница 147

147

Берестов тронул его за плечо:

- Куда везти, Евгений Иванович?

- Двадцать третий километр, после столбика налево... Там огоньки... Хутор... Дядя Кондрат...

И Анегин отключился.

"Волга" мчалась по пустынному шоссе. Виктор всматривался в пролетавшие назад указатели километров, боясь пропустить нужный.

За двадцать третьим действительно был поворот. Проехали еще километров пять, прежде чем показалось несколько огней. Виктор остановил машину у темнеющего в ночи высокого забора. И не успел разбудить своего пассажира, как скрипнули ворота. В свете фар появился невысокий, щуплый, прихрамывающий мужичишко, с огромными усами, в галифе и сапогах. Он заглянул в машину и, увидев Анегина, стал деловито открывать ворота. Видимо, такие наезды были в порядке вещей.

Виктор заехал в большой двор, обрамленный тополями. Фары осветили продолговатое здание с маленькими окнами у самой крыши и рядом - ладную хатку с побеленными стенами и кровлей из толя.

- Дядя Кондрат, - представился мужичок Берестову. - Ну-ка, подмогни...

Виктор хотел было вытащить из машины Анегина, но тот неожиданно открыл глаза.

- Знакомсь, - указал он на дядю Кондрата. - Мой родич. Гроза ипподромов. Одесса, Ростов, Пятигорск... - И, отодвинув в сторону "грозу ипподромов", сам выбрался из машины.

Нетвердо ступая, Анегин зашагал к хате, махнув Берестову: мол, айда за мной.

Дядя Кондрат двинулся за ними, покрякивая и пуша рукой усы.

То, что он наездник, можно было и не сообщать. Первая комната, куда они попали из сеней, была заставлена и увешана спортивными кубками, вымпелами, фотографиями, картинами и скульптурами с изображением лошадей.

Анегин, покачиваясь, остановился у снимка, где дядя Кондрат был сфотографирован рядом с великолепным конем и с уздечкой в руках.

- Бергамот, - указал Евгений Иванович на красавца скакуна. И объявил: - Я сейчас... Надо сполоснуть физиономию...

Он исчез за дверью.

- А это? - обратил внимание Виктор на фотографию красивой лошади, серой, в яблоках.

- Мой любимец! - с гордостью сказал дядя Кондрат. - Чистокровная арабская. Настоящий стандардберд*... - Он вдруг спохватился: - Заговорил я тебя... Звать-то как?

_______________

* С т а н д а р д б е р д - породистый, выведенный по образцу

(англ.).

- Виктор, - представился шофер.

- А соловья баснями не кормят...

- И не поят... - подхватил появившийся в комнате Анегин.

Волосы и рубашка у него были мокрые, но походка стала более уверенной. Он предложил спуститься куда-то вниз по винтовой лестнице.

Берестов ожидал увидеть мрачный погребок, но его буквально ослепил роскошный зал, отделанный светлым деревом и нержавейкой. В потолок были вделаны красивые светильники. Посреди помещения стоял овальный стол, окруженный стульями с высокими резными спинками. Вдоль одной стены сиял металлическими полками и зеркалами бар, весь уставленный импортными бутылками.

- Садись, - величественно указал Анегин Виктору на стул и пошел к холодильнику - огромному "Розенлеву".

- Ну и красотища! - не удержавшись, воскликнул Берестов, обозревая подземное чудо.

- Унутрия-матушка, все она! - щурился от яркого света дядя Кондрат.

- Кто-кто? - не понял Виктор.

- Унутрия, говорю... Крыса такая большая. Третий год ее развожу... За шкурку-то до полсотни дают... Раньше, правда, морока была. Сам расти, сам забивай, сам шкуру выделывай... А теперь потребкооперация принимает унутрию живьем. Шкурки - на шапки и воротники, а мясо - в торговлю...

- Тьфу! Неужто едят? - удивился Берестов.

- Сам не пробовал, а заготовитель говорил, что вкус - как у индейки. За границей ее мясо куда дороже говядины!..

- Ладно, дядя Кондрат, - подошел к столу Анегин с бутылкой экспортной водки и коньяком "Метакса". - Витюня свой парень... С твоих нутрий мне бы только на отделку сортира хватило... Ты лучше сооруди что-нибудь горяченькое на закуску...

К удивлению Берестова, бывший наездник не обиделся, а с готовностью вскочил с места и шустро проковылял куда-то за бар. А Евгений Иванович стал таскать из холодильника всевозможные яства: осетрину, крабы, заливной язык в консервах, салями. В довершение он поставил перед Берестовым едва початую двухкилограммовую банку черной икры и воткнул в нее столовую ложку.

- Рубай, - бросил он небрежно. - Потом можешь смело говорить, что ел икру ложками. - Анегин загоготал.

Виктор был подавлен, оглушен всей этой роскошью. Евгений Иванович это заметил.

- Эх, друг-портянка, - произнес он с каким-то отчаянием, разливая по высоким хрустальным бокалам коньяк. - Тошно мне, обидно! Приходится прятаться под землю, как крысе! А я могу запросто отгрохать домину в два этажа. - Он подумал и, посчитав, видимо, что мало, воскликнул: - в три этажа! С солярием и зимним садом! Да еще в доме бассейн соорудить с подогревом! Смотрите, на что способен Евгений Иванович Анегин! - Он махнул рукой. - Пей!

- Боюсь, - сказал Виктор.

- Ха! - вылупил на него глаза Анегин. - Сто целковых платил за бутылку! Греция! - Он снова загоготал. - У нас в Греции все есть... Помнишь, в каком-то фильме?

- За голову боюсь, - пояснил шофер. - Мне тогда ваш Громила так тряханул мозги!.. Пробовал я уже. Чуть-чуть выпью, а черепок раскалывается от боли...

- Ну, если чуть-чуть, у меня тоже раскалывается! - Анегин захохотал так, что зазвенели рюмки на баре.

Потом он залпом выпил коньяк, засунул в рот изрядный кусок осетрины и жестом приказал Виктору следовать его примеру.

Берестов вздохнул и медленно выцедил свой коньяк.

- Вот это по-нашему, - крякнул Евгений Иванович. - Икорку, икорку бери! Пойдет за коньяком, как за родной мамой!..

147